Русскинская

Содержание

• Русскинская
• Анатолий Прасолов: «Пока есть олени, ханты будут жить»
• В тайге – каждый день и всю жизнь
• Остановись, мгновение!
• Экология – с детства!
• В лесной тишине
• Станислав Стадниченко: «Образование важно для любого ребенка»
• Гуляния на Божьей реке

В деревне Русскинской нас встречает Анатолий Владимирович Прасолов – глава сельского поселения. Деятельный, гостеприимный, легкий в общении, надежный. Держится про­сто и спокойно, говорит ясно и убедительно. По-житейски мудрец и настоящий хозяин.

– Анатолий Владимирович, как живет Русскинская?

– Здесь проживает более 1 768 человек, 866 из них – коренные малочисленные народы Севера. В основном это оленеводы, ко­торые расселены на 260 стой­бищах. В общей сложности они содержат около 8 000 оленей. Раньше это была территория по­селения, но после вступления в силу 131 Федерального Закона и внедрения поселенческой мо­дели местного самоуправления в ХМАО-Югре, стала межселенной территорией, которая на сего­дняшний день, на мой взгляд, не контролируется никем – ни фе­деральными, ни региональными, ни муниципальными властями. В связи с этим возникло много проблем. Например, с регистра­цией. Раньше у КМНС была про­писка: «деревня Русскинская, стойбище». Сейчас необходи­ма адресная прописка – с указа­нием населенного пункта, ули­цы, дома и квартиры. Избушка или чум, по закону, не являются жильем, прописывать в них лю­дей мы не имеем права. А если нет прописки, как нам регистри­ровать родившихся детей, как оформлять материнский капи­тал? Автоматически оленеводы лишаются любых видов пособий, которые выплачиваются по ли­нии социальной защиты. Адми­нистративный тупик! Проблема не в том, что у нас забрали тер­риторию, а в том, что не оставили полномочий по работе с КМНС. А какой чиновник пойдет по тайге, по болотам, по бездорожью раз­бираться с частной проблемой оленевода?

– Фактически администра­ция поселения все равно дер­жит все проблемы КМНС на кон­троле?

– Ханты по традиции приходят к главе поселения с любой про­блемой. Куда им еще идти? Что нам делать в таких случаях: отка­зать в помощи, потому что нет пол­номочий? Мы даже были вынужде­ны сохранить две ставки в отделе Севера, потому что надо помогать коренному населению.

– С какими вопросами они к вам обращаются?

– Это контроль над выполне­нием договоров и экономических соглашений с нефтяниками, веде­ние документации и реестра, утвер­ждение глав семей, получение ком­пенсации за использование земель – горюче-смазочных и строитель­ных материалов, спецодежды, пре­доставление вертолетного и авто­мобильного транспорта для завоза продуктов питания на стойбища. В жизни хантов много проблем, неко­торые их них, правда, они создают себе сами. Например, зимой они все отправляются на охоту за ди­кими оленями. Хантов ловит поли­ция за браконьерство, а наша ад­министрация ездит их вызволять. Мы не раз обращались к предыду­щему правительству ХМАО-Югры с просьбой упорядочить выдачу ли­цензий на отстрел дикого север­ного оленя КМНС, потому что они все равно туда ездят – с охотничь­им билетом или без. Нам отвеча­ют, что на территории округа нет воспроизводства популяции дико­го северного оленя, охота запреще­на. Раньше были льготные лицен­зии на отстрел медведей и лосей, мы их выдавали особенно отли­чившимся хантам. Сейчас – в по­рядке общей очереди. Зарегист­рировался оленевод в Интернете, увидел, что он в списке двухтысяч­ный, плюнул на все и поехал охо­титься без лицензии…

– Как сказалось на жизни жителей тайги закрытие пунк­тов приема ягод, пушнины и других видов традиционного промысла?

– Народ умеет приспосабли­ваться к новым условиям жизни. Ханты выходят на федеральную трассу и продают проезжающим и рыбу, и ягоды, и чучела. Из-за это­го возникают проблемы с ГИБДД. Чтобы изменить условия для реа­лизации продукции, мы созда­ли «Национальное предприятие КМНС», учредители которого – ко­ренные жители. В 2010 году Дума Югры приняла закон о фактори­ях, которые должны помогать раз­витию системы заготовки и сбыта продукции, произведенной корен­ными народами, обеспечивать их работой, продуктами питания, тех­никой, необходимой в хозяйстве. Но закон фактически не работает. Никто не знает, что делать.

– В Ханты-Мансийске откры­вается линия по переработке дикоросов…

– Все упирается в расценки. Условно говоря, там будут при­нимать ведро ягод за 300 рублей, а на трассе за него дают 600… Сейчас для хантов это основной доход.

– На Ваш взгляд, живут ли по законам предков современные ханты? Как на них влияет циви­лизация?

– Я присутствовал на всякого рода конференциях по проблемам КМНС. Все говорят об утере корен­ными жителями родного языка. Я говорю: «Приезжайте на стойби­ща, они все там говорят на хантый­ском». Я с этим народом уже боль­ше двадцати лет. Вижу, как они относятся к переменам: есть ци­вилизация – хорошо, завтра ниче­го не будет – они вернутся к обра­зу жизни предков. Они знают, как ставить капканы, как делать стре­лы, как ездить на оленях. А пока есть олени, они будут жить, толь­ко олени вымрут – все! Поэтому правительство ХМАО-Югры стара­ется, чтобы на стойбищах сохра­нялись стада. За каждую важенку (самку оленя) округ выплачивает 600 рублей в год. Ветеринарная служба поставлена хорошо. Неф­тяные компании закупают комби­корм и раздают по стойбищам для прокорма оленей.

– А как обстоят дела с сохра­нением религиозных традиций хантов?

– Они чтят свою веру, до сих пор большая часть из них остает­ся язычниками. На стойбищах у них есть святые нарты, они совер­шают свои обряды. Но у нас есть проблема – пятидесятники. Уже более 70 семей вошли в эту сек­ту. В 1993 году здесь был фести­валь финно-угорских народов. Я предупреждал тогда, что канад­ские миссионеры раздавали хан­там листовки и книги, но никто не обратил на это внимание. Позже в Нижневартовске была созда­на мощная организация, откуда стала проводиться агитационная работа. Пока как такового вре­да нет, кроме того, что ханты от­ходят от своей веры. Наоборот, они завязали с алкоголизмом, та­бакокурением, ходят с колясоч­ками чисто и опрятно одетыми. А пьянство среди коренного населе­ния одно время начало принимать угрожающий размах. Мы начали с того, что стали забирать снегохо­ды и ставить их на штрафстоян­ку, если водитель пьян. К тому же, сейчас 15% коренного населения имеют свои автомобили. Им пить нельзя…

– Как Вы считаете, может у вас в Русскинской развиваться этнографический туризм?

– Я противник того, чтобы массово приглашать туристов на стойбища. Приведу пример: к нам приезжала съемочная бригада те­лепрограммы «Галилео» для того, чтобы подготовить сюжет о быте коренных народов. Снимали три дня. После этого ханты сказа­ли, чтобы мы их больше не при­возили. У оленевода каждоднев­ная большая работа. Он следит за оленями, в сутки «наматыва­ет» пешком или на лыжах по 20- 30 километров. Женщины шьют одежду, вышивают, пекут хлеб. Приедут туристы – будут мешать. Если сделать какие-то импрови­зированные стойбища, то я согла­сен. Есть этнографические тропы, мы можем показать традиционные способы охоты и рыбалки наро­дов ханты. А на стойбища? Там свой уклад жизни, свои секре­ты и обычаи. Нельзя вторгаться в этот мир.